Пушкин о бане стихи
Как видим, строительство бань считалось весьма выгодным, доходным и престижным делом. (Впрочем, так было не только на Руси, и далее мы подробно расскажем, как обстояло дело в других странах и в другие времена.) Возвращаясь же к России, мы видим, что многие известные и богатые люди стремились оставить свой след в истории. Получилось же это у тех, кто вкладывал свои деньги в культуру (например, С. Морозов, Третьяков), в образование, и в. бани. И Сандуновы известны нам, потомкам, не своими успехами на сценическом поприще, а построенными ими банями; и имена Хлудова, Гонецкого сохранила история, утеряв имена не менее богатых и знатных людей, благодаря баням. Нет, особое все-таки место занимает баня в истории русского народа. Но рассказав подробно о рождении и дальнейшей жизни двух московских банных «столпов» — Сандуновских и Центральных бань, продолжим нашу историю воспоминаниями о людях, которые в них бывали. А люди то были великие и известные по сей день. Современники А.С. Пушкина отмечали, что поэт очень любил русскую баню, а в Сандунах бывал неоднократно. В той же книге Гиляровского «Москва и москвичи» приводятся слова известного старого актера И.А. Григоровского: «И Пушкина видел. любил жарко париться!» Поэт любил и уважал баню с детства, и куда бы ни заносила его судьба, он стремился ознакомиться с банными обычаями. В бытность лицеистом в Царском Селе Пушкин не пропускал ни одной банной субботы. Соответственно и здоровье у поэта было хорошее. При своем небольшом росте он был мускулистым, крепким, гибким и выносливым. Всем лекарствам предпочитал народные средства: травяные настои, мед, растирания. Если на него нападала простуда, первым делом поэт шел в баню — и на следующий день был опять здоров. Так что, бегом покупать коттедж с банькой и поправлять здоровье.
В своей поэме «Руслан и Людмила» Пушкин не упустил случая упомянуть баню как средство, восстанавливающее силы, причем сделал со свойственным ему тонким искусством. В сцене обольщения «младого хазарского хана» Ратмира волшебными чарами Наины тот попадает в призрачный замок, где юные прекрасные девы стремятся изгнать образ Людмилы из его сердца, окружая хана заботой и негой:
. Но прежде юношу ведут
К великолепной русской бане.
Уж волны дымные текут
В ее серебряные чаны,
И брызжут хладные фонтаны;
Разостлан роскошью ковер;
На нем усталый хан ложится;
Прозрачный пар над ним клубится;
Потупя неги полный взор,
Прелестные, полунагие,
В заботе нежной и немой,
Вкруг хана девы молодые
Теснятся резвою толпой.
Над рыцарем иная машет
Ветвями молодых берез,
И жар от них душистый пышет;
Другая соком вешних роз
Усталы члены прохлаждает
И в ароматах потопляет
Темнокудрявые власы.
Как вы думаете, мог ли человек, равнодушный к русской бане, так поэтично описать ее? Ценителем бани был и великий русский писатель Л.Н. Толстой. Он, как и Пушкин, предпочитал народные средства, направленные на закалку организма, или, если болезнь проникла внутрь, выгонял ее, воздействуя на тело снаружи. К таким «лекарствам» писатель относил горчичники, припарки. Что же касается закаливающих средств, то, как известно, Лев Николаевич был большим поклонником водных процедур, омовений, массажей и бани.
Об отношении к русской бане знаменитого на весь мир певца Федора Ивановича Шаляпина мы можем узнать из его собственных мемуаров. Когда певца спрашивали, давно ли он стал поклонником бани, он обычно отвечал: «Это у меня с детства!» — и, вспоминая то далекое время, начинал рассказывать: «Любил я с отцом ходить в баню. Там мылись и парились мы часами; до устали, до изнеможения. А потом, когда ушел я из дому, помню, в какой бы город я ни приезжал, первым долгом, если хоть один пятак был у меня в кармане, шел я в баню и там без конца мылся, намыливался, обливался, парился, шпарился — и опять все сначала».
Позже, когда певец уже стал знаменитым, он также старался в свободный день заглянуть в баньку. У Шаляпина был даже свой постоянный банщик по имени Дормидонт. Когда певец, уже раздевшись, входил в банный зал, тот встречал его с заранее приготовленными двумя шайками: в одной — теплая вода, в другой — погорячее. Облив певца, банщик услужливо спрашивал: «Не горячо, Федор Иванович?» — и, услышав ответ: «Хорошо. Превосходно. Дуй дальше!», — выливал на него еще с десяток приготовленных шаек. Далее Шаляпин проходил в парилку и уже оттуда слышался его громоподобный голос: «Баня — мать родная! Веник — всему начальству главный! Люблю, братцы, баньку!» Певец с большой охотой, с покряхтыванием обрабатывал свое большое тело березовым шелестящим веником, и вдруг из банного пара возникла песня, исполняемая знаменитым шаляпинским басом: «Волга, Волга — мать родная». Парящиеся рядом, как могли, подтягивали, и таким дружным хором, в облаке пара, все выходили из парилки принимать водные процедуры.
Русская баня неоднократно описана и у писателей прошлого века, и у современных. Среди них можно назвать А.П. Чехова, чей небольшой рассказ «В бане» дает читателю возможность прикоснуться к традициям простого московского люда и к его любопытному поведению. Упоминали о бане В. Шукшин, В. Астафьев, Ф. Абрамов, В. Белов, Б. Бедный, А. Фадеев, Г. Марков, А. Твардовский, В. Солоухин — всех трудно перечислить! И какое описание бани ни встретишь у этих и других авторов, всюду банное действо — это некое языческое волшебство, в конечном счете дающее мир и покой душе и трепетное ощущение каждой клеточки своего тела.
Экспромты А. Пушкина
Здесь был Пушкин
Во время пребывания Пушкина в Оренбурге, в 1833 году, один из местных помещиков приставал к нему, чтобы он написал ему стихи в альбом. Поэт отказывался. Помещик придумал, как выманить у него несколько строк: имея хорошую баню, предложил ее к услугам дорогого гостя.
Пушкин, выходя из бани, в комнате для одевания и отдыха, увидел на столе альбом, перо и чернильницу. Улыбнувшись хитрости хозяина, написал ему в альбом: «Пушкин был у Астахова в бане».
Коварные рифмы
Однажды в приятельской беседе один знакомый офицер, некий Кондыба, попросил:
— Скажи, Пушкин, рифму на рак и рыба.
— Дурак Кондыба,— беспечно бросил поэт.
Что вижу, то и пою
В кружке приятелей и людей любимых Пушкин не отказывался читать вслух свои стихи. Читал он превосходно и чтение его в противоположность тогдашнему обыкновению читать стихи нараспев и с некоторой вычурностью, отличалось, напротив, полной простотой.
Однажды вечером, перед тем как собравшимся надо было разъезжаться, его попросили прочитать стихотворение, оканчивающееся так:
. И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
Только что окончив чтение, Пушкин заметил, что одна из слушательниц, молодая барыня по имени Варвара Алексеевна, зевнула, и мгновенно Пушкин произнес следующие четыре стиха:
Но укротился пламень гневный
Свирепых демоновских сил,
И он Варвары Алексевны
Зевоту вдруг благословил.
Ну, словно обер-прокурор.
Однажды Пушкин сидел у супруги обер-прокурора N.
Огромный кот лежал возле него на кушетке. Пушкин его гладил, кот выражал удовольствие мурлыканьем, а хозяйка пристала с просьбой сказать экспромт.
Пушкин был очень шаловливым и веселым. Как бы не слушая хозяйки, обратился к коту:
Кот-Васька плут, кот-Васька вор,
Ну, словно обер-прокурор.
Должность обер-прокурора считалась доходной, и кто получал эту должность, имел возможность поправить свои средства.
Болезнь любви неизлечима.
Перед тем, как уехать из лицея, Александр Пушкин побежал проститься с заболевшим Пущиным, который лежал в лазарете.
Пушкин знал, что Жанно влюблен в одну девушку и написал экспромт на дощечке, висящей на кровати:
Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент
Болезнь любви неизлечима!
После окончания вечера они пристали к поэту, чтобы он написал экспромт на память об этом вечере.
И Пушкин прочел:
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья.
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили — и Венера с нами
Сидела, прея, за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б-ми, вином и чубуками?
Когда помилует нас бог
Когда помилует нас бог,
Когда не буду я повешен,
То буду я у ваших ног,
В тени украинских черешен.
Это время, когда его таскали на допросы ежедневно к Бенкендорфу из-за стихотворения » К Андрею Шенье»
Коль ты к Смиpдину войдешь.
А. Е. Измайлов, издатель и гл.редактор журнала, посвятил книгоиздателю и книгопродавцу Смирдину такие строки:
Когда к вам не придешь,
То литераторов всегда у вас найдешь,
И в умной дружеской беседе
Забудешь иногда, ей-ей, и об обеде.
В ноябре граф Соллогуб и Пушкин забрели к Смирдину, и Соллогуб начал импровизировать:
Коль ты к Смирдину войдешь,
Ничего там не найдешь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнешь.
А Пушкин, смеясь закончил:
Иль в Булгарина наступишь.
( И Сенковский и Булгарин были литературными врагами поэта).
Известно буди всем…
Известно буди всем, кто только ходит к нам:
Ногами не топтать парчового дивана,
Который получил мой праотец Фатам
В дар от персидского султана.
Напрасно на тебя гляжу
Мадригалы, экспромты в альбомы дам писали все, кто может сочинить хотя бы двустишие. И все дамы имели такой альбом, где они собирали стихи, посвященные им.
Елизавете Сергеевне Огаревой, красивой женщине, которой посвящали стихи также баснописец Дмитриев и поэт Вяземский, Пушкин написал:
В молчанье пред тобой сижу.
Напрасно чувствую мученье.
Напрасно на тебя гляжу:
Того уж верно не скажу,
Что говорит воображенье.
Кто любит вас, тот глуп, конечно
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.
Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто раз глупей.
Напрасно воспевать мне ваши именины
Бакуниной Екатерине Павловне, сестре лицейского товарища, первой юношеской любови, Пушкин посвятил цикл элегий в 1816году.
А в ее альбом вписал такие строки:
Напрасно воспевать мне ваши именины
При всем усердии послушности моей;
Вы не милее в день святой Екатерины
Затем, что никогда нельзя быть вас милей.
Зачем кричишь ты, что ты дева.
Пучковой, которая напечатала в «Русском инвалиде» стихотворение, в двух строчках которого дважды написала о себе слово «дева», Пушкин отозвался следующим экспромтом:
Зачем кричишь ты, что ты дева,
На каждом девственном стихе?
О, вижу я, певица Ева,
Хлопочешь ты о женихе.
Тебя зовет на чашку чая
Однажды Раевский Николай, участник Отечественной войны 1812года, и Пушкин пришли к Жуковскому, но его не оказалось дома.
Пушкин оставил автору «Певца во стане русских воинов» такую записку:
Раевский, молоденец прежний,
А там уже отважный сын,
И Пушкин, школьник неприлежный
Парнасских девственниц-богинь,
К тебе, Жуковский, заезжали.
Но к неописанной печали
Поэта дома не нашли —
И, увенчавшись кипарисом,
С французской повестью Борисом*
Домой уныло побрели.
Какой святой, какая сводня
Сведет Жуковского со мной?
Скажи — не будешь ли сегодня
С Карамзиным, с Карамзиной?
На всякий случай — ожидаю,
Тронися просьбою моей,
Тебя зовет на чашку чаю
Раевский — слава наших дней.
(*Повесть «Борис» А. Сент-Ипполита была издана в Париже в 1819).
За ужином объелся я.
Александр Пушкин договорился встретиться на рауте с Жуковским, но, явившись туда, не нашел его нигде.
Утром прибежал к старшему другу и спросил:
— Почему ты вчера не был, я весь извертелся, ища тебя глазами.
На что Жуковский нехотя ответил:
— Да у меня с желудком что-то. Да и Кюхельбекер приходил…
Оба знали: когда Кюхельбекер приходил, он никогда вовремя не умел откланяться.
Пушкин засмеялся и выдал экспромт:
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно.
Жуковский надорвал живот от смеха:
— А при чем мой Яков-то?